Н.Н.Громов
ЮРИЙ ВАСИЛЬЕВ. ПЕЙЗАЖИ И ИМПРОВИЗАЦИИ.
Одно удовольствие ехать на машине по шоссейным дорогам Европы. Особенно на закате лета и ранней осенью. На лугах Польши собрано в скатки сено. Поля Германии ровнехонько вспаханы и подготовлены к будущим посевам. Багряными листьями, совсем как у Ван Гога, рдеют до горизонта бескрайние виноградники юга Франции. Калейдоскоп впечатлений останется надолго в памяти всякого путника, а для служителя муз чередование панорам, сюжетов и встреч – неоценимый багаж творчества.
Художник Юрий Васильев знает это по собственному опыту. Он изъездил российские просторы, восхищался величием кавказских перевалов, вдыхал целительный воздух крымского побережья, был гостем затерявшегося в песках Средней Азии захолустного «эдема».
Перестройка упростила выездные формальности, и Юрий открыл для себя путь в соседние страны. Нагрузив надежный «ниссан» красками, бумагой, картоном и кистями, он каждое лето отправляется на «европейский пленэр» писать этюды. Сначала Финляндия и Норвегия предстали перед ним в неприступном, прямо-таки циклопическом великолепии. Красота полуденных стран не могла оставить равнодушным. Постепенно сложился обширный пейзажный цикл - своеобразный итог десятилетних поездок к озерам и фьордам Скандинавии. В это лирическое повествование входят акварели «Берег северного моря», «Норвегия. После дождя», «Ветер над фьордом», «Полярная ночь».
Широкие, бескрайние просторы изображены в композициях «Ранний снег», «Сентябрь на Лофотенах», «Скалистые берега фьорда». Как по мановению волшебной палочки, после легких взмахов кисти остались на бумаге абрисы каменистых берегов, деревянных строений, текучие пятна заливов и фьордов, таинственные размывы синеющих гор. На фоне холодного неба кряжистые хребты, словно подхватывают суровый мотив бесконечности, в который издревле вплетены звуки жизни обитателей Севера: и скрип саней, и лай собак, и стрекот моторных лодок.
Чтобы так проникновенно и убедительно воспеть эти места, художник до рези в глазах всматривался в переливы цвета гранитных скал, в блестки волн озер и заливов, в мозаичную россыпь рыбацких поселков и стойбищ оленеводов.
В давно минувшее время, делясь опытом, И.Е.Репин наставлял молодежь. «Когда я пишу этюд для картины, - говорил он, - я изучаю форму, цвет и свет; это как бы фундамент; когда же я пишу картину, я не пользуюсь этюдом – он брошен под лавку». С тех пор в искусстве многое изменилось: уже редко кто пишет многометровые жанровые полотна, а натурный этюд, напротив, возрос в цене. Он стал теперь не только «фундаментом», но, зачастую, и самим «зданием», то есть полностью завершенным произведением. Подтверждение этому зритель найдет в работах Юрия Васильева, исполненных добротно и в то же время с ощущением свежести, легкости, неожиданности экспромта. Уловив состояние азарта, художник уже не позволит себе расслабиться, нет, он будет работать как одержимый, чтобы нахлынувшее вдохновение истратить с максимальной отдачей. Так было всегда, выезжал ли художник писать этюды на северных широтах или в теплые края Европы.
Богатством цвета и разнообразием сюжетных коллизий юг всегда манил к себе художников-колористов. «Туман в горах Испании», «Виноградники Прованса», «Улица в Авиньоне» - эти и другие листы, виртуозно сделанные пастелью, изобретательно и утонченно решают вечную для живописи проблему насыщенности цвета, гармонии тонов и полутонов, глубины и меры запечатленного пространства. Работа на пленэре развила зрительную память, позволила художнику быть точным в выборе мотива и настроения. Особое пристрастие художника – хрупкие и сложные переломные моменты в жизни природы: весна, осень, начало зимы. Целый всплеск лирических ассоциаций вызывают у зрителя пейзажи «Городок в Альпах», «Сен Ипполит дю Фор», «Город на море». Помимо сделанности, профессиональной отточенности, что уже весьма важно для искусства, в этих композициях заключен зов к путешествиям, к познанию стран и народов, к тому, чтобы раздвинуть горизонты собственной жизни.
Помимо натурных этюдов, для художника естественна тяга к картинам-фантазиям, к экзотической декоративности, благо, что Ю.Васильев встречал ее в разных уголках земли. Так в его творчестве появились вариации на тему шаманских заклинаний.
Культура саами, ненцев, алеутов и других представителей Крайнего Севера овеяна легендами и преданиями. В соседстве с цивилизацией так называемых «высоких технологий», она сохранила реликтовую зрелищность, которая наилучшим образом закрепилась в собрании фетишей, идолов, амулетов и в танцах, подражающих повадкам птиц и зверей. Вот этот-то первозданный мир и привлек петербургского художника таинством, ритмами и пестрым многоцветием. Центральную часть декоративной сюиты, посвященной колдунам-повелителям духов, составляют композиции «Ряженные» и «Танец журавля». Энергия древних камланий будто взрывает границы листа, выплескивается наружу и заражает своей силой зрителя.
Интерес к ритуальным танцам аборигенов тундры органично подвел к рождению новой карнавальной серии – фантазии на тему уличных музыкантов. Листы этого цикла заполнили волынщики, дудари, скрипачи и гитаристы - бродячее племя умельцев ворожить и веселить простодушную публику звуками джиги, польки или чардаша. Уплощенность пространства и разновеликость фигур позволили художнику пренебречь жанровым пересказом событий, выделить силуэтом или фактурой главное действующее лицо - бродягу-музыканта, ловкого, находчивого пересмешника, покорителя женских сердец. Для достижения декоративного эффекта в листах серии («Гитарист», «Уличный музыкант», «Волынщики») воедино слиты самые разные технические приемы. Одни из них видимы сразу и как бы поддразнивают простотой исполнения. Другие, хотя и проступают сквозь красочные слои, но так и остаются интригующей загадкой.
В последнее время Юрий Васильев создает парафразы на живописные полотна знаменитых художников прошлого – Караваджо и Брюллова. Эта практика в жизни искусства уже не новая. Ван Гог использовал рисунки и картины современников как источник знаний, копируя и интерпретируя их. Пабло Пикассо ради эпатажа ерничал и передразнивал творения Веласкеса, Энгра и Курбэ.
Создавая свои парафразы «Вакханалия», «Итальянские девушки», «Спящие дети» или «Ромео и Джульетта», Юрий Васильев как бы вновь вскрывает художественный потенциал оригиналов. Он пишет повторения акриловыми красками, которых, увы, не было в эпоху барокко и век романтизма, утверждая тем самым беспредельные возможности современной колористики. Его опыты родственны тому, что стало нормой для музыкантов, ведь им привычно исполнить в джазовой обработке какой-либо опус Вивальди, а в компьютерной аранжировке - фугу Баха. В парафразах Васильева привлекает сочетание любовно выписанных деталей с декоративно обобщенной формой целого. Художник, не отрываясь от нашей действительности, живет в том особом поэтическом мире, который он воздвиг в собственном воображении. Разумеется, что помимо здоровых свойств характера: уравновешенности, трудолюбия, чувства юмора и доброй доли самоиронии, в этом сплаве присутствует и профессиональное мастерство.
Мастерство – для искусства принципиальный вопрос. Предполагается, что оно со временем накапливается, приумножается. Увы, приобретенное в стенах Академии умение без постоянного задействования, не прирастает процентами накоплений. Оно хиреет, теряет свою созидательную силу, превращаясь в самоплагиат исходит на нет.
В доверительных беседах отец Юрия, известный живописец А.И.Васильев, предостерегал сына от банальных ошибок, от щегольства красками и лихачества в рисунке. Учил различать одинаково вредные для искусства пути, как магистральные, накатанные, так и окольные, по трясине да хляби. Чтобы найти собственную дорогу, надо прислушаться к движениям души, понять, в чем сила, отпущенного тебе дара и всегда быть самим собой.
И еще отец говорил о том, что настоящий художник красоту не придумывает, а открывает, отыскивает ее в жизни, воплощает в произведениях и делает зримой для многих. За это и ценят, и боготворят люди искусство, находя в нем опору повседневным чувствам и мыслям. Прожив уже более полувека, Юрий Васильев на собственном опыте убедился в правоте отцовских заветов.
В прошлые десятилетия под прикрытием лозунга «искусство принадлежит народу» господствовал государственный, обезличенный способ оплаты творческого труда, а народ «потреблял» работы живописцев, графиков и скульпторов на официальных выставках и не иначе, как вприглядку. Новые экономические условия освободили художников от химер примитивной идеологии, но потребовали произведений именно для людей, для их повседневного быта. Уважение вкусов возможных покупателей - это вовсе не отказ от критериев мастерства и Юрий Васильев, привычный к труду, стоически принял сложившиеся обстоятельства. Находясь в мастерской или на пленэре, дома или за рубежом, он полон замыслов, энергии и всяческих технических придумок, отчего каждое его творение, будь то пейзаж, портрет, натюрморт, либо фантастическая композиция, звучат ярко, декоративно, радуя сердце и глаз.